более тринадцати земных лет. И вот первая остановка: вышли из пузыря в пятистах тысячах километров от Эккерсон. Планета была переименована так из стандартно-номенклатурной Альфа Центавра A d в честь великой исследовательницы в области квантовой гравитации. Сила тяжести — приблизительно 60 % земной; под ледяным панцирем — океан, разведкой которого нам и предстояло заняться. В намеченном месте нашей посадки под толстым трехкилометровым льдом пролегала прослойка воды глубиной четыре сотни метров. Мы изучили спутниковые снимки места для посадки и данные последней посланной туда партии исследовательских дронов, лишняя осторожность не помешает. Без сюрпризов, никаких значительных изменений ледяной коры в регионе, также не было зафиксировано сейсмических происшествий. Отправили приветствие и доклад на ближайшую административную станцию — теперь мы были подчинены их Администрации, весь дальнейший ход миссии был в ее ведении, подождали ответа — нас приветствовалии и выражали радость по поводу того, что дела идут хорошо. Перед взорами боковых корабельных камер была половина планеты, на которой фильтр точкой со смыслометкой обозначал посадочную зону. Расчет траектории, после этого в режим Алькубьерре, несколько секунд — и мы на месте. По выходе из пузыря корабль упал с небольшой высоты на лед, как и планировалось. Пострадали деформаторы, но они нам не были больше нужны по прямому назначению. Специальные амортизирующие слои, защищающие внутренности центральной части корабля, смягчили удар. Никаких значимых для дальнейшего хода миссии повреждений зафиксировано не было.
Мы отрапортовали админам. Вскоре, с задержкой минут двадцать, получили поздравление и наилучшие пожелания.
Последовал пятилетний период строительства полуподводной базы, носящей то же название, что и корабль, доставивший нас на планету — «Посейдон-I». Две ее части, верхний, находящийся на льду и частично во льду, комплекс, в значительной мере представляющий из себя трансформированный корабль, и нижний, подводный, должны были соединяться энергетическими и коммуникационными кабелями, лифтами. Мы загрузили в себя пакеты по строительству и инженерному делу. Грузовыми кораблями из разных освоенных уголков системы, в основном из колоний Бернелл и Мансури, доставляли на Эккерсон необходимое.
Закончив с постройкой базы, мы принялись за сборку подлодок модели «Трилобит». Часть компонентов была принесена из Солнечной системы «Посейдоном», часть — кораблями с Мансури и Бернелл.
Когда «трилобиты» были готовы и прошли необходимые тесты, я, Роберто и Клаус вселились в них, соответствующим образом изменив свою психику, и отправились исследовать местные океанские просторы.
Впереди обычно шли разведывательные дроны, попеременно заходя на дозарядку в подлодки. «Трилобиты» же высокоавтономны, «сердце» каждого — компактный дейтериево-тритиевый реактор. Замечательные машины, способные выдерживать огромные давления.
Я прощупывала сонарами и лидарами окружающие объекты, изучала течения. В двух километрах к северу от «Посейдона-I» дно под углом градусов в шестьдесят уходило вглубь.
Я быстро удалила из своего основного режима страх океанской бездны, стоило ему только появиться. Такое жалеть не стоит, вредно для миссии. Кроме того, я изменила себя так, чтобы даже рутинное исследование было интересным, нескучным. Я стараюсь не злоупотреблять саморедактированием, но совсем отказаться от него — безумие. Главное — не использовать те корректировки, что уводят в болото пассивности и усредненности.
Страха больше не было, осталось очищенное от него восхищение. Многие считают даже такие чувства мешающими работе, и избавляются от них, а также от исследовательского азарта, слишком сильного, по их мнению, интереса… Жаль, что так происходит.
Температура редко превышала ноль градусов Цельсия; при средней солености здешних вод их замерзание происходило при минус двух с половиной.
Прошло много времени, я набрела, изучая дно, на большую зону геологической активности. Глубина — пять километров подо льдом, триста сорок девять от «Посейдон-I».
Я обнаружила сеть из теплых донных соляных озер плотностью раза в четыре отличающейся в большую сторону от вод над ними.
Вскоре дроны уже брали воду на анализ, и я решила включить прожектора для съемки.
В воде были обнаружены сложные белковые структуры, включая колонии организмов-экстремофилов. Согласно осмотру выловленных живых существ, те были весьма схожи с многими земными эукариотами. Это не было неожиданностью — я уже видела перед собой разноцветные мигания и слышала множество необычных звуков разных частот.
Впервые была найдена жизнь внеземного происхождения, и нашла ее я!
Так был обнаружен Оазис — простирающееся на многие километры соляное поле с его гидротермальными источниками, поддерживающими жизнь покоящейся на фундаменте хемосинтеза экосистемы, об истинной сложности которой я тогда еще понятия не имела.
Как я жалела, что дальняя радиосвязь под водой невозможна! Акустика, куда более медленный способ передачи информации, хоть и могла здесь пробиться подальше, тоже не годилась из-за расстояния. Нейтринные передатчики, не говоря уж о детекторах, из-за их больших размеров не подходили для установки на «трилобиты».
Итак, мне оставалось только идти обратно к базе. Спустя без малого пять с половиной часов я прибыла к «Посейдону-I».
После моего доклада на базе адресатам в пределах Альфа Центавра и в Солнечную систему были отправлены сообщения об открытии. Клаус и Роберто занимались разведкой территорий вдали от открытой экосистемы, до их планового возвращения было еще много времени. Скорина и Киносито вели дела на базе.
Админы поручили заняться исследованием Оазиса пока что мне одной.
Не терпелось приступить к работе, меня переполнял энтузиазм.
Я загрузила в себя базы данных по биологии и смежным дисциплинам, соответствующие умения, а также протоколы, предназначенные как раз на этот случай. Я могла делать то, для чего когда-то нужна была целая команда специалистов — благодаря как обучению-загрузке, так и куда более сложной, чем человеческая, когнитивной структуре. Мы нечасто обращаем внимание, насколько различие между нами и людьми, которыми когда-то была часть нас, велико, но оно поразительно.
Мигание некоторых организмов представляло собой форму общения. Среди пойманных — их было несколько видов — действительно встречались обладавшие фоторецепторами.
Те организмы, что были выловлены дронами, продолжали активность. Они обменивались белковыми сигналами, часть их меняла местоположение, относительно простые белковые агенты перестраивали геномные и другие структуры. Я пыталась выявить во всем этом закономерности по пути к Оазису.
Кое-что мне удалось понять. Та небольшая взятая из привычной среды часть экосистемы Оазиса перегруппировалась, пытаясь выстраивать состояние равновесия в новой для нее среде.
По прибытии на место я стала с помощью дронов доставать и устанавливать разнообразное оборудование для наблюдений и экспериментов.
Мне очень пригодилось предварительное изучение пойманных обитателей Оазиса — я уже знала кое-что об их сигналах и прочих повадках. Я выпустила их в Оазис и наблюдала за тем, как они встраиваются в общую систему. У меня была одна очень смелая гипотеза, и я намеревалась ее проверить.
Я изучала сигналы местной биоты и пыталась воспроизводить подобные сигналы сама, оценивала реакцию. Для этого я использовала понимаемые ей
